MAZE CARMICHAEL

bartender, the Night Cockoo; 30 ^y.o.

ФАМИЛИЯ, ИМЯ <МИДЛНЭЙМ>: Carmichael, Claudia <Eleonore> || Кармайкл, Клодия <Элеонор>
ВОЗРАСТ, ДАТА РОЖДЕНИЯ: 30^лет, 13 марта 1951 г.
ФАКУЛЬТЕТ' ГОД ВЫПУСКА: Gryffindor'69
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ: нейтралитет
МЕСТО РАБОТЫ, ДОЛЖНОСТЬ: Лютный переулок. Ночной клуб "Ночная Кукушка", бармен
ЧИСТОТА КРОВИ: полукровка

ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ И ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ: вечерами и ночами - мрачный макияж, черная одежда, сумасбродная какая-нибудь прическа вроде могавка, ирокеза или около того. Днем - неприметная бледнолицая волшебница несколько неопрятного вида.
РОСТ: 163
ЦВЕТ ВОЛОС: черный (но не свой)
ЦВЕТ ГЛАЗ: темно-карий
ЗАНИМАЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ: Noomi Rapace

ХАРАКТЕР:
В бар «Ночной Кукушки» заходит тень в капюшоне. Зал пуст – никто еще не надумал пропустить стаканчик. Баньши готовится к своему выступлению, бродит по сцене, потягивает не Черную Секиру, а черный чай из обыкновенной белой чашки, по краю которой подсыхает чайный темный подтек. Ее музыканты подстраивают гитары и говорят о чем-то совершенно будничном, вроде как, где по дешевке урвал новую рубашку, какой вишневый пирог испекла жена сегодня на завтрак. Гоблин листает бухгалтерию, сидя за столиком в углу – днем там его место. Тень обходит всех, ни с кем не здоровается и ведет себя подозрительно тихо и неприметно: на нее никто не обращает внимания, будто так и надо. Но вот она скидывает капюшон, и, точно на шлеме римских легионеров, на голове ее черным гребнем поднимается, не сдерживаемый промокшей тканью, ирокез. Черные глаза смотрят агрессивно и тяжело, глубоко посаженные, исподлобья смотрят, подведенные черным толстым карандашом. В маленьком горбатом носу блестит кольцо, а крылья носа нервно подрагивают не то от омерзения, не то от злобы. Темные тонкие губы плотно сжаты. Она запускает руку в карман, достает нож, моргает… И со всей силы опускает рукоятку ножа на глыбу льда, которая разлетается по стойке. Мэйз довольно и заливисто хохочет, а потом поочередно идет приветствовать всех собравшихся работников клуба, снимает на ходу куртку и бросает на первый попавшийся барный высокий стул.
Потому что никто ведь не подумает на нее, что злая и агрессивная. Помнят только, что, бывало, дралась под букмекерской, но когда это было? Не так уж и давно, конечно. И было хорошо. Но Мэйз все знают, как заводилу в «Кукушке», особенно после полуночи. Рассказать анекдот? Расскажет. Поддержать? Поддержит. Предложить идиотское пари для всех, кроме себя? Предложит. Пьяному человеку что ни предложи – он на все согласен. Коктейлем напоит, но от перебора удержит. Прибыль в бар принесет.
Мэйз – обыкновенный бармен и человек. Если ее оскорбить, то она справедливо обидится, но сможет дать сдачи, если захочет. Не полезет, ясное дело, на здорового мужика, смолчит, если обидит ее начальник. Может разок угостить, если кто приглянется. Может даже два раза угостить, если очень приглянется. Она давно уже привыкла к ночному графику работы, но между вторым и третьим часом ночи все равно стоически пытается побороть в себе желание прильнуть к подушке. Самые крепкие коктейли от нее - именно в это время.
Как и всякий бармен, Мэйз очень внимательна. Ночное время – время ее ответственности, ведь именно она спаивает народ, выпуская чертей из загона. Она отлично запоминает и лица, и имена, видит многое, больше, чем кажется – бармен ведь всегда чем-то занят у стойки, верно? Он же не наблюдает, как коршун. Но Мэйз на коршуна и не тянет. Она всегда наблюдает мельком и исподтишка, а знанием своим особенно не делится. Пьяный угар – это состояние неконтролируемое, любопытное подчас, но обернуть все замеченное в свою пользу Мэйз не пытается. Для бармена это вроде как неприлично, противоречит кодексу.
Она трудолюбива вынужденно: в свое время Мэйз очень нужны были деньги, чтобы поднять на ноги свою больную мать. Со смертью матери надобность эта схлынула, а привычка работать осталась. Только больше нет необходимости батрачить сутками, и Мэйз осталась в одной только «Кукушке», потому что к нему привыкла больше всего, да и кулаками тут махать не надо.
Может пропустить с вами рюмочку, может две, но вряд ли больше. Курит. Раз в неделю меняет образ и наряды для «Кукушки», но все они отличается обилием черного цвета, тяжеловаты, мрачноваты, грубоваты, возможно.
Днем не такая жизнерадостная. Днем это уставший от работы человек, большую часть дня Мэйз просто спит. В той части дня, где она не спит – Мэйз ест. Сама готовит сносно, но очень ленится. Обычно перекусывает в каких-нибудь забегаловках. В дневное время также не особенно волнуется о своем внешнем виде, не красится, иной раз даже забывает причесаться.
Она в меру терпелива, но, разумеется, со своими подводными камнями девушка. Работая в Лютном долгое время, она привыкла к авантюрам и ходам далеко не самым честным, да и сама порой поступала не особенно красиво по отношению к своему оппоненту, но о содеянном не пожалела пока еще ни разу. В Лютном ведь не привыкли совестливо сокрушаться о своих грехах, правильно? А Мэйз старается соответствовать месту, которое ее кормит. И соответствие это будет расти и дальше, с каждым последующим рабочим днем…

КРОВНЫЕ УЗЫ:
Годфри Кармайкл - отец
Элеонор Кармайкл - мать (умерла)
Эдди Кармайкл - сводный брат, о котором Мэйз ничего не знает, ибо с некоторых пор не поддерживает отношения с отцом
БИОГРАФИЯ:
Мэйз родилась в семье волшебника-полукровки и женщины-сквиба и раньше звалась Клодией. Ей, к сожалению, не довелось стать большой радостью в семье, потому что рождение ее пришлось на ту пору, когда брак уже гарантированно летел в тартарары. Родители Клодии еще немного продержались под одной крышей, но к моменту, как малышке исполнилось четыре, отец покинул дом. В скором времени взял себе в жены волшебницу, и это самым негативным образом отозвалось в душе его бывшей жены: сквиба предпочли нормальной, полноценной ведьме. Это был большой удар по женскому самолюбию, и с той поры мама Клодии жила жизнью замкнутой и неуверенной в себе женщины. Комплексы ее все больше разрастались, будто вирус. Отвергнутая в мире волшебников – а мама Клодии мнила себя именно такой, бесполезная в мире магглов, потому как в нем она не чувствовала себя своей, женщина постепенно сузила весь свой житейский интерес до одной только работы. Работала она на маггловской фабрике, была и там столь же неприметна, как и серая униформа, в которую облачалась каждый рабочий день.
Эта серость сопровождала Клодию ровно до того момента, как она получила заветное письмо из Хогвартса. И письмо оказалось чудом: смогло вдохнуть жизнь в дом Клодии. Отметить это событие прибыл даже отец, все были очень рады. На время, кажется, забыли былые все раздоры, и в маленькую Клодию вдохнули надежду. С тех пор она грезила школой, как и многие юные волшебники мечтали в те времена о Хогвартсе с ней в унисон.
Клодию подготовили к предстоящей учебе, собрали все необходимые вещи в Косой аллее, запугали Лютным переулком. Затем отец долго рассказывал ей о школе, все, что смог вспомнить, и темноглазая Клодия слушала с восторгом. Уже совсем скоро вместе со всеми остальными родителями, ее мама и папа проводили будущую школьницу в путь, помахали рукой, да и разошлись вновь каждый – по своим домам. Лишь для Клодии с этой поездкой начиналась новая жизнь, и она жаждала ее с азартом и трепетом.
Хогвартс – место, которое всегда оправдывало ожидания. Так говорил ей отец. Любой школьник, очутившись под его сводами однажды, сразу понимал, что это именно тот замок, который он себе воображал. Тот старинный замок, полный чудес – явных и тщательно сокрытых от постороннего глаза. Клодия поняла это сразу же, как только вошла внутрь. Вместе со своими сверстниками она попадала под насмешливые взгляды ребят со старших курсов и не могла надивиться красоте. Она не верила своим глазам и со всех сторон слышала один лишь восторг будущих чародеев. Тогда казалось, что учиться в этом волшебном замке целых семь лет – это великое счастье.
Лет через шесть гриффиндорке захотелось свободы, и в замке стало тесно. К тому моменту у нее была чудесная компания, средние результаты в учебе и большие планы на будущее. Но вот тяжело заболела ее мать, и все планы оказались перечеркнуты. Ее поместили в обычную маггловскую больницу, где прежде ей уже доводилось лежать, но лечение, разумеется, требовало денег, которых у Клодии не было. Седьмой год в Хогвартсе ее тянули только друзья, которые помогали с деньгами, как могли и насколько им позволяли. Кое-как она сдала экзамены, а затем сломя голову бросилась искать работу. Однако на словах все это звучало куда как проще, чем было в действительности. Конкуренция в Лондоне была большая, и Клодию бросало с корабля на корабль, что, в конечном счете, привело отчаявшуюся помочь матери девушку в «Белую Виверну», потому что в Косой был занят каждый столик, а смертельно хотелось выпить.
Так она и очутилась в том самом Лютном, которым некогда, в другой совсем жизни ее пугал отец. «Виверна», очевидно, хранила традиции и была заведением сугубо мужским. Потому что бармен, равно как и редкие посетители уставились на нее, как на мантикору в платье, да еще и подтрунивали вполголоса. Клодия храбрилась, смело заняла стол неподалеку от двух волшебников, которые о чем-то негромко, но воодушевленно беседовали. Поцеживая стаут из неприподъемной кружки, Клодия краем уха услышала от этих двоих про предстоящие бои в Лютном. Где – никто не уточнял, но говорили про ставки, и Клодия логично предположила, что ставки напрямую связаны с букмекерами, а в Лютном такое место было. Она выждала, пока оба волшебника не покинули паб, а затем направилась прямиком в букмекерскую контору. Не было нужды скрывать свое лицо – ее никто не знал в Лютном, никто о ней тогда еще не слышал. Клодия вошла в помещение, где пахло пылью и азартом. Последним, пожалуй, воняло – потной одеждой, грязными ботинками, пивом, деньгами, гневом, который брызжет слюной изо рта. В этих суровых стенах ей явно было не место, но кроме нее никого больше не было. Она попробовала позвать кого-нибудь – ответом была все та же тишина. Лишь спустя несколько минут, прислушавшись, ей удалось различить приглушенные голоса. Она направилась на звук, что доносился, как выяснилось, из приоткрытой неприметной двери. Клодия заглянула внутрь. Голоса мгновенно стихли, и на нее уставились незнакомые лица.
- Чем можем помочь? – любезно поинтересовался скуластый волшебник с прозрачными голубыми глазами.
- Хочу сделать ставку. Можно?
Чародеи пустили по кругу саркастичный смешок, который оборвался на голубоглазом.
- Вечером, малыш, - отозвался он, затем вскинул брови, ожидая, когда их всех оставят в покое и закроют дверь.
Но Клодия продолжала стоять в дверях.
- Вечером я не смогу.
Она постыдилась сказать, что идти вечером в Лютный в одиночку попросту боится.
- Ну, это проблемы чьи? – улыбнулся голубоглазый, перевел взгляд на дверь, недвусмысленно намекая, что пора бы ту закрыть.
- Я просто поставлю и уйду.
Волшебники загоготали. Голубоглазый прервал их нетерпеливым взмахом руки и обратился к Клодии строже:
- Я сказал. Ставки вечером. В семь.
Она буравила волшебника тяжелым взглядом, потом ответила:
- Мне срочно нужны деньги. Я хочу поставить и сорвать куш. Понятно?
И снова зрители этого диалога отозвались хохотом. Голубоглазый устало провел ладонью по лицу и допил огневиски.
- Если нужны деньги – иди работать. «Кукушка» ищет бармена. Если повезет, возьмут тебя.
Клодия поджала губы, стиснула зубы, чувствуя злобу на такое наплевательское к себе отношение, но в словах волшебника было здравое зерно.
- Какая еще «Кукушка»? – спросила она, и вопрос снова встретил взрыв хохота. – «Ночная»?
Голубоглазый кивнул и попросил закрыть, наконец, дверь, ведь они, черт возьми, еще закрыты. Клодия хлопнула дверью, как было велено, и опрометью бросилась к «Ночной Кукушке», где ее взяли на испытательный срок.
Зарплата была небольшая, но за все время своих скитаний Клодии не удавалось заработать больше ни в одном другом месте. Потому она держалась за эту барную стойку, днем подрабатывала помощником у Фортескью, в Косой. Недостаток сна запивала бодрящим зельем, и только потому начала для «Кукушки» сильно подводить черным глаза, что даже сквозь безумство освещения ночного клуба видны были ее синяки под глазами. Зато мать получала, наконец, нужные лекарства.
В один из таких сумасшедших рабочих суток, на исходе испытательного срока Клодия мешала очередную «Черную Секиру», когда вдруг за стойку сел тот самый голубоглазый из букмекерской. Час стоял ранний, волшебник выглядел уставшим и сонным. Он сложил руки на столе и так посмотрел на коктейль в руках Клодии, что она невольно протянула его волшебнику и проследила, как неторопливо он осушил напиток в несколько больших глотков. Мурашки пробежали у нее по спине: это был, как ни странно, лишь второй раз, когда она видела этого человека. За все несколько рабочих недель, проведенных в Лютном.
- Слабовато, - оценил тот.
Клодия поджала губы и сухо улыбнулась. В очереди стояла еще одна «Секира». Волшебница торопливо откупорила черный огневиски, когда вдруг ее отвлекла ведьма, что напилась до зеленых чертей. Отвлекла самым поганым образом – взялась обзывать ее, придираться то к кривым рукам, то к тощей груди. Все ей вдруг не понравилось, и не нравилось так долго, что в какой-то момент терпение у бармена лопнуло. Клодия прикинула, что людей в баре осталось совсем мало, и, отставив початую бутылку, вышла из-за стойки реагировать. Смелость, полученная посредством десятка коктейлей, не шла ни в какое сравнение с гриффиндорским кулаком. Голубоглазый волшебник тем временем как сидел молча, так и продолжал наблюдать за происходящим. Единственное, что он сделал – плеснул себе виски в стакан. А Клодия саданула подносом по голове пьянчуги. Грохоту было больше, чем эффекта. Но пьяная, все же, обмякла. Вокруг них собралась жалкая кучка зевак. Пьяные, они погоготали, иные похлопали Клодию по плечу. На шум сбежались и другие работники клуба. И волшебница поняла, что у нее теперь остался только старина Фортескью.
Молча она возвратилась к бару, смешала «Секиру», леветировала ее посетителю, словила монеты на чай и ошалело уставилась прямо перед собой.
- А вот это было недурно, - улыбнулся голубоглазый.
- Это оставило меня без работы, - рыкнула Клодия.
- Ну… - голубоглазый развел руками, как бы говоря: «что ж теперь сделаешь?», однако сказал совсем другое: - Может, и не оставило. С «Кукушкой» я могу тебе помочь. Можно замять этот случай… Но гонорар твой урежут. С этим я вряд ли что-нибудь смогу сделать, - объяснял он неторопливо, и Клодия поняла, что вся обратилась в слух. – Но я тут подумал… Что женских боев у нас ни разу еще не было – только мужские. А бойцам платят много. Гораздо больше, чем девочкам в барах.
Волшебник внимательно посмотрел на свои пальцы, а после стряхнул ими невидимую пылинку со своей жилетки.
- Можно попробовать…
- Я в деле. – Перебила его Клодия. Темные глаза ее сверкали. Она повторила увереннее. – Я в деле. Но я не умею драться.
Голубоглазый хмыкнул и пожал плечами.
- Это поправимо. Как тебя зовут?
- Клодия.
Голубоглазый поморщил нос и качнул головой.
- Скучно. Возьми себе какое-нибудь прозвище. С таким именем тебя вырубят в первом же раунде просто из жалости…
Клодия нахмурила темные брови и постаралась в один миг собрать всю свою жизнь в кучу. Прозвище должно будет отражать всю ее жизнь, несомненно. Ей вспомнилась и та мрачная атмосфера в доме, что была в детстве, исчезновения и появления отца, Хогвартс, болезнь, ради которой она положила на жертвенный алтарь все свои мечты. Жизнь водила из стороны в сторону, петляла и путала, словно лабиринт. Клодия подняла голову, взглянула волшебнику в голубые насмешливые глаза и поджала губы.
- Мэйз. Теперь я буду Мэйз.

СОСТАВ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКИ: Перо феникса, терновник
БОГГАРТ, ПАТРОНУС: боггарт - мертвая мать.
ДОМАШНЕЕ ЖИВОТНОЕ: нет

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: есть